Они пришли, как и полагается, под утро, когда сон любого человека столь сладок и крепок, что многие потом просыпаются уже за решёткой. Но сегодняшняя операция не была рядовой облавой. Приказ командования не допускал разночтений — их целью был один единственный человек. И кому-то наверху он был столь важен, что для его поимки было задействовано четыре спецотряда вооружённых сил Корпоративной Канцелярии и прикрытие с воздуха. Операция шла как по маслу, всё же была почти обречена.
Тот, кого они пытались поймать (глубокомысленно обозначенный штабом как «объект»), не был застигнут врасплох, и с усмешкой на волевом лице наблюдал за их действиями, скрытый темнотой оконного проёма, многие годы не видевшего стекла.
«Чистильщики! – думал он. – Как всегда берут количеством. Больше-то всё равно нечем. Следует, правда, признать — следить за нами они почти научились. Ну да и мы виноваты — расслабились, стали работать нарочито грубо!».
Неторопливое течение мыслей человека было прервано мелодичным женским голосом, прозвучавшим будто ниоткуда:
– Будь осторожен, Вестник! На подходе два вертолёта, прибудут примерно через две минуты!
Человек развеселился:
– ИВКА, а ведь они за нас взялись всерьёз! Видимо, думают, что охотятся на какого-нибудь главаря повстанцев.
– Думаешь, что уж с тобой-то гарантированно ничего не случится? – в голосе ИВКИ появилась дозированная ирония. – Не будь столь самоуверенным, иначе возможны сюрпризы.
– Тем интересней будет, – пробормотал человек и направился к ближайшей лестнице. – Знаешь, с тех пор, как мы попали в этот Большой Пат и осознали его, здесь не произошло ничего сколько-нибудь существенного… И ценного для нас.
Бетонная крошка, осколки битого стекла и прочий урбанистический мусор мягко хрустели под ногами. «Умирает Астрополис! – думал он. – У них здесь уже каждый второй дом находится в подобном состоянии! Кто говорил, что в такой обстановке тянет работать? Как раз наоборот».
Он ничуть не ошибся. Именно «у них», ведь сам он был родом с другой планеты, когда-то послужившей колыбелью рода человеческого, ныне же называемой Старой Землёй. Там человека звали Александром. Он был научным сотрудником Института Внеземных Исследований и покинул родную планету во имя знания и мира.
Казалось бы – что может заинтересовать ИВИ не где-нибудь в Дальнем Космосе, а на Гее, столичной планете Лиги, в которую, кстати, формально входит и Земля? Но, как водится, самое удивительное рядом. Почти полтора столетия прошло с тех пор, как медицина смогла подарить людям настоящее бессмертие. Величайший триумф науки, прекрасный повод для трескучих панегириков и броских заголовков… Ах, если бы этот мир вечных детей задумывался о последствиях! К сожалению, в то время человечеству, ослеплённому собственным мнимым величием это и не могло прийти в голову.
Первыми пятно на Золотом Солнце Лиги Объединённых Планет заметили земляне, ибо едва ли в известной вселенной нашлись бы более чуждые этому миру наблюдатели, нежели они. Нет, внешне всё было почти по-прежнему: те же броские заголовки, бесконечные панегирики, безудержное потребление, мало-помалу превращавшее некогда девственные планеты в непригодные для жизни пустыни… Но внимательный наблюдатель мог уловить в людях некий надлом, который с каждым годом становился всё страшнее. Пятно на Золотом Солнце — помните? Здесь крылась загадка, бесценный материал для наблюдения и научного исследования. И учёные примерили на себя роль разведчиков великих противостояний докосмической эпохи… В частности, это означало, что за ними охотились. Как сейчас. Но, несмотря ни на что, они самоотверженно продолжали искать ответы на свои вопросы. Как живёт это общество почти бессмертных людей? Что в нём хорошо и что плохо? Как себя ощущает человек, спустя несколько сотен лет после своего рождения? Наконец, где корни того кризиса, который граждане Лиги уже давно ощущают кожей, но ни за что в этом не признаются?
И ответы нашлись! Когда смерть отступила, почти побеждённая медиками, оказалось что рожать детей почти и незачем. На фабриках работают машины или даже клоны (о чём никто не посмеет сказать вслух). Веселись, человек, гражданин величайшего государства в истории! И теперь люди (всё те же!) пожинали плоды своей беззаботности. Новые люди всё же продолжали рождаться. Лишённые возможности получить своё место в этой жизни, занятое кем-то ещё полтора века назад, они не могли (да и не хотели) мириться с существующим порядком вещей. И, как гром среди ясного неба (и вполне закономерно, с точки зрения земных исследователей), в городах стали появляться группы повстанцев… Как жаль, что некому было сказать, «граждане Лиги, пришло время взрослеть!» И миллиарды взрослых детей не осознавали этого, даже стреляя друг в друга из настоящего боевого оружия.
* * *
– Мелисса! Нас заметили!
Светловолосая девушка, которую только что назвали Мелиссой, вздрогнула и посмотрела на говорившего.
Едва ли кто-нибудь в Астрополисе не понял бы с первого взгляда, что за «компания старых друзей» собралась в заброшенном доме Пятого кольца столицы. Пусть встречают по одежде (а одеты эти люди были во вполне обычные для этих мест лохмотья), но любой случайный прохожий с уверенностью сказал бы вам — это повстанцы. Воины Свободы, как они сами себя иногда называют. Они были вооружены!
Закон о пацифизации не одобрял таких вольностей даже в отдалённых колониях, не то что в столице. Но пресечь производство и оборот оружия никому доселе так и не удалось. Зачастую, двумя первыми продуктами, которые начинала производить любая вновь образованная колония, были самогон из местного сырья и механический автомат старинной системы, позволявший защищаться от любых местных опасностей. Он был популярен настолько, что никто уже и не посягал на его первенство в галактике.
– Что будем делать, Колдуэлл?
Коротко стриженный, похожий на боксёра боец, к которому она обратилась, взглянул на Мелиссу, иронично подняв бровь, и ответил:
– Уходи! Воспользуйся вентиляцией, там все каналы металлические и хоть как-то, но скрывают от локаторов жизни. Если тебе повезёт, останешься незамеченной.
– И ты предлагаешь мне вот так вас всех бросить? – решительным движением Мелисса сбросила с плеча свой автомат. – Умирать, так всем вместе!
В ответ Колдуэлл ехидно фыркнул и заявил:
– Забыла зачем мы здесь? Я гляжу, за этим твоим парнем четыре отряда выслали! Это же надо было разом все любимые мозоли заправилам Канцы отдавить, чтобы они так раскошелились! Скажу честно: не верил я тебе, а теперь… Надеюсь, он действительно того стоит. Уходи, ищи его!
Мелисса чуть покраснела и опустила глаза.
– Я верю, что этот человек — наша последняя надежда на победу, – глухо сказала она. – Спасибо тебе, Колдуэлл. Ты всегда возвращался живым, не изменяй этой традиции и теперь.
Порывисто обняв его на прощание, Мелисса ловко забралась по ящикам и исчезла в вентиляционном люке. Колдуэлл передёрнул затвор своего автомата и отдал своим людям несколько приказов. Начиналась самая интересная часть спектакля — та самая, за которую их прозвали — Призраками.
Мелиссе было совершенно не обязательно знать их маленькие секреты…
* * *
Из окон внешне ничем не примечательного дома по боевикам Корпоративной полиции открыли беспорядочный огонь, и те немедленно стали перестраиваться для обороны. Пока шла перестрелка, человек в серебристой одежде преодолел последний пролёт лестницы. Крыши как таковой у здания, в котором он находился, не было: последний этаж был будто срезан плазменным резаком, кое-где не хватало стен.
Снизу, из ущелья улицы раздался сильный взрыв. Дом, в котором засел отряд повстанцев, вмиг превратился в облако бетонной пыли. Оставалось только гадать, которая из сторон была за это в ответе, но человеку в серебристом костюме это было не интересно.
Решив воспользоваться суматохой, он выпрыгнул из окна, включив свой антиграв. План был прост – пролететь через улицу над головами чистильщиков и скрыться в одном из соседних зданий — там был вход в городскую канализацию. Всё шло по плану, и его охватила обычная радость свободного полёта. Как же приятно было видеть ошарашенные лица громил из отряда чистильщиков! Но вдруг один из них вскинул какое-то оружие, и полёт сменился столь же свободным падением.
«Вот так сюрприз!» – успел подумать он, прежде чем долетел до земли и потерял сознание от удара.
* * *
Бессильно наблюдая через вентиляционное отверстие, как чистильщики грузят землянина в машину, Мелисса ругалась самыми последними словами, которые только знала. Они с Колдуэллом опоздали всего лишь на несколько минут — и вот результат: полный провал. Тот, кого они искали — арестован, если не убит, она сама — на волосок от того, чтобы разделить его судьбу… А если ещё и Призракам изменила их легендарная неуловимость, то провал обращается в форменную катастрофу. Один из лучших аналитиков Сопротивления, Мелисса совершенно не представляла, что делать дальше. Как всегда, задумавшись над сложной проблемой, она ушла в себя и почти перестала воспринимать окружающую реальность. Только когда гравитационный луч внезапно выдернул её из вентиляционной трубы и бросил к ногам боевиков, она поняла, что тоже попалась. И церемониться с ней никто не будет. Ближайший к ней полицейский лениво махнул рукой. Мелисса увидела яркую вспышку парализующего бластера и вмиг потеряла сознание.
* * *
– Эхо-5 вызывает базу. Объект у нас.
В полицейском участке округа Северо-Восток А5 после этого сообщения воцарилось всеобщее ликование. Его не разделяли только местные полицейские, на радость повстанцам выставленные на улицу оперативниками Третьего Отделения Корпоративной Канцелярии, и полковник Смит, возглавлявший операцию. Не в его правилах было радоваться каждому успешному аресту по подозрению в неблагонадёжности. Этак вся жизнь превратится в нескончаемый праздник. Но если расчёты верны, заурядный арест окажется той самой роковой ошибкой таинственного противника, которая приведёт к его полному поражению.
Уже почти десять лет, как он гонялся за некой таинственной силой, действовавшей в Астрополисе. И это больше походило на охоту за призраками. Противник не оставлял никаких чётких следов, в его действиях не прослеживалось ни малейших закономерностей. Если происходил сбор данных – то не нужных ни одному здравомыслящему человеку и непонятно для чего. Если проводились агентурные операции – то без каких либо видимых результатов. И от этого было ещё страшнее. Если ты не можешь понять, чем руководствуется твой противник — неминуемо проиграешь. Но Смит считал себя не вправе сдаваться. И вот первая удача! Аплодисменты, господа!
— Ставлю 20 кредов, что наш объект — крупная шишка среди повстанцев! – возбуждённо сказал помощник Смита, лейтенант Томсон.
Полковник чуть заметно поморщился и педантично поправил лацканы мундира.
– Серьёзнее, Томсон. Думаете, мы вышли на законспирированный КЦ бунтовщиков? Не смешите меня. Это пара банд, которые сами не знают, чего хотят. Кроме бесплатной пиццы, разумеется. Моя версия — мы столкнулись с деятельностью внешней разведки Старой Земли. Она перспективна.
По меркам самого полковника речь была непомерно длинной и он резко замолчал — как говорили его подчинённые «до следующего года».
– Любите вы романтику, босс, – покачал головой Томсон. – Ещё скажите, что это Потусторонники у нас в Астрополисе дипмиссию под таким названием открыли, это будет куда больше похоже на правду. Я не могу поверить, чтобы удалённая планета, разорённая и населённая потомками людского мусора, не принятого ни одной колонией, смогла самостоятельно подняться к звёздам. Каменным топором не построить паровой звездолёт…
Смит не снизошёл до ответа. Смысла спорить не было, тем более, что скоро они получат самую достоверную информацию, которую только способна дать им наука Лиги.
* * *
Когда захват-команда внесла носилки с арестованными, лейтенант Томсон вдруг вспомнил старинный и крайне неприличный, по современным меркам, фильм, про любовь юноши и девушки друг к другу с совершенно непонятной аннотацией, что это-де самая печальная повесть на свете. Там, в самом конце, мрачные люди точно так же несли носилки с недвижимыми юношей и девушкой. Была какая-то странная законченность в этой сцене, и лейтенант долго не мог избавиться от этого наваждения.
«Так, как говорит наш дорогой шеф, Томсон, не время для романтики», – подумал он. А Смит тем временем взревел на всю комнату своим командным басом:
– Я же приказывал живьём!!! Идиоты! К лишенцам сошлю!
– Виноваты… Но объект жив, просто без сознания.
Смит мрачно кивнул, и приказал начать обследование.
– Господин полковник, а что будем делать с ней? – осведомился лейтенант Томсон.
Окинув незаинтересованным взглядом арестованную, полковник приказал:
– Очнётся — допросите её. Если это честная замарашка — выкиньте на улицу. Там ей самое место. Пусть копы ловят, если нужно.
– Так точно, сэр! – уныло отрапортовал Томсон. Жаль, что не удастся присутствовать на допросе главного пленника, но ничего. Уж на этой девке он отыграется сполна!
Пленницу тут же унесли в камеру, а бригада сильно перепуганных врачей стала возиться со своими головоломными приборами, применяя их к «Объекту». «Посмотрим, посмотрим, – думал Симт, – что нам удастся выяснить чисто лабораторными методами…»
Увы, ничего сверхъестественного им обнаружить не удалось. Человек (бывший сапиенс — как неизменно прибавляли полицейские, напиваясь в баре после службы). Биологический возраст – не менее 28, но и не более 35 лет. «В самый раз для крупной шишки повстанцев – тут же заявил лейтенант Томсон, – у них сейчас почти вся молодёжь Лиги». Личный генетический код в базе данных не обнаружен. Странно, конечно, но хорошая команда хакеров и не такое может сотворить. В прошлый раз, например, при налёте на Главный Информаторий, они использовали генетические коды членов Высшего Совета Канцелярии. Откуда только их получили?! Последствия этого грандиозного провала сказываются до сих пор… Никаких известных имплантантов не обнаружено. Жалко: тех, у кого они есть, не надо даже допрашивать. Впрочем, это уже следующий, вполне логичный шаг для бунтовщиков. Ныне даже дети знают, что к любому имплантанту можно удалённо подключиться в любой момент, без ведома его владельца. Итак, ещё одно доказательство неблагонадёжности! А вот биологические показатели почти ничем не отличаются от любого жителя Геи, особенно если брать горные районы.
Так и не получив убедительных подтверждений своей версии, Смит, тем не менее, приказал определить арестованного под усиленную охрану.
* * *
…Я пришёл в себя уже в камере, – вспоминал потом заключённый №2346/08, которого Земле звали Александром. – Понять, что со мной случилось, много времени не потребовало. Видимо, я попал в гравитационный капкан (учёные Лиги тоже не всегда зря едят свой хлеб) и антиграву просто не хватило мощности работающего на минимуме генератора. Получалось, что я пострадал из-за собственной самоуверенности. Обидно, конечно, но делать нечего. А вот то, что мой костюм-скафандр достался безопасникам в качестве трофея, это плохо. С незапамятных времён самых первых колонистов, тут все помешаны на оружии и его применении с поводом или без. А пробить защитные поля костюма смогла бы лишь планетарная пушка… Тюремная роба явно не сможет защищать столь же эффективно.
Видимо, за мной наблюдали, так как почти сразу после того, как я пришёл в себя в старинном замке (здесь они ещё применялись!) загремел ключ и в камеру вошёл конвой, который, без лишних слов заковав меня в кандалы, повёл на допрос. Там-то я впервые увидел того, о ком нам до сих пор доводилось только слышать. Это был наш самый последовательный и упорный противник, по фамилии Смит. А имени у него похоже не было вовсе… Во всяком случае оно не фигурировало ни в одном из известных нам источников.
* * *
– Ваш личный номер? – скучающим тоном спросил полковник Смит.
– У людей номеров не бывает, только имена, – иронично ответил разведчик.
Смит икнул, на мгновение растерявшись от такой наглости. Много пришлось повидать на своём веку, но столь открыто крамолу не смели произносить даже самые фанатичные радикалы. Тем более, на допросе.
– Планета прописки? – решил не уступать он.
– Земля. Вы её, кажется, называете Старой Землей…
– Да неужели? – «удивился» Смит.
– Да уж представьте себе, – отозвался заключённый.
Полковник помолчал – для острастки. По его мнению, вышло внушительно.
– Значит, настаиваете, что вы со Старой Земли? – снова начал было он, но тут его прервал старший психолог:
– Полковник, спросите, какие у них на Земле новости? Пусть перечислит, что наиболее важного произошло за последний год.
Смит не понял смысла такого вопроса, но всё же озвучил его.
– Что нового?! – удивился землянин. – А вам-то какое дело? После Исхода никто этим не интересовался – бросили и забыли.
– Спрашиваем — значит нужно! – отрезал Смит. – Отвечайте!
– Ну, ладно… – пожал плечами землянин. – За последний год говорите?.. На 1,5% возросло содержание кислорода в атмосфере. Легче, знаете ли, стало дышать, это у нас все заметили. Закончилось восстановление лесов Амазонии. Вступили в строй четыре новых станции по очистке Мирового Океана. Был реконструирован и расширен космопорт «Тритон-Внешний». Вернулась 12-я звёздная экспедиция. И ещё прошла премьера оперы «Возрождение».
Какое же удовольствие доставило Смиту наблюдение за отвисшей челюстью психолога!
– Эй, светило, – помахал рукой перед его лицом полковник. – Что, фокус не удался?
– Будь я проклят, – пробормотал психолог, – но он действительно со Старой Земли! И говорит чистую правду.
– Что?! – поперхнулся полковник. – С чего бы это?
– А с того, что повстанец, импровизируя или излагая заранее заготовленную легенду, говорил бы о совершенно других вещах. Его логическая цепочка напоминала бы стандартный выпуск новостей – политика, экономика, криминал, светская жизнь, наконец, и прочее в том же духе. А здесь мы видим совершенно другую цепочку – экология, космос, культура! И, судя по мимике и жестам, он говорил совершенно искренне, Смит. Боже, неужели они там настолько другие… – последнюю фразу психолог прошептал себе под нос.
Полковник удивлённо покачал головой. Значит, слухи не врали, и земляне вновь смогли подняться к звёздам. Хорошо, примем в качестве рабочей гипотезы. Но вопросы всё равно остаются.
– А чем же тогда лично вы здесь занимаетесь? – задал он очередной вопрос.
– Сбором данных – в основном, по социологии.
– Вы социолог?
– И социолог тоже. Но вообще – историк. С учёной степенью, если вам это интересно.
– А что учёному делать в трущобах? – задал провокационный, по его мнению, вопрос Смит. – Для исследований есть официальные каналы. Академия Наук, наконец!..
– Полковник, вы верите, что на городской помойке среди гор мусора можно отыскать золотой самородок? – вздохнул землянин. – Невелико удовольствие – жить и работать у вас в Астрополисе! Однако, получить по «официальным каналам» хоть какую-то адекватную информацию практически невозможно, равно как и хоть сколько-нибудь вменяемую статистику, собранную вашими учёными. Её просто нет. Мы совершенно искренне не понимаем, чем они все у вас тут занимаются… Но это так, к слову. Инфосеть Лиги — та же городская помойка, для нас непригодна. Из-за этого безобразного положения нам и приходится собирать необходимую информацию собственными силами.
Смит, как и всякий правоверный гражданин Лиги, искренне считавший учёных бездельниками и пустопорожними болтунами пришёл в благодушное настроение. Ему очень хотелось гордо заявить: «Я же говорил вам! Давно пора разогнать этот Университет за ненадобностью!», но пришлось сдержаться и продолжить допрос:
– Ну, допустим… Поделитесь тогда результатами. Или за что там вам, умникам, платят.
– Они вам всем очень не понравятся, – жёстко заявил землянин. – По нашим оценкам, Лига на пороге глобальной катастрофы, вызванной застарелым конфликтом поколений и длительной стагнацией во всех сферах человеческой жизни. Шансы Лиги на выживание в этой катастрофе – призрачны. Шансы, что хоть кто-то сможет и дальше жить по-старому — равны нулю.
Смит второй раз подряд (чего с ним обычно не случалось) растерялся от удивления:
– Это ещё почему?! — только и смог хрипло каркнуть он.
И услышал объяснения, как всегда, «у этих умников» больше походившие на лекцию… Или, если угодно, проповедь.
– Бессмертие, полковник. Как только наука по-варварски, страшно, но «победила» смерть, человечество вступило в новую эпоху. Вот только с приходом этой новой эпохи людям необходимо было меняться самим и менять всё своё окружение. А этого не произошло, да и не могло произойти. Мораль благополучно скончалась ещё пять сотен лет назад вместе с духовностью, и вам, наверное, даже слова эти кажутся странными и мало знакомыми… Семья разрушена, и ничего на смену ей не создано. Наука – в стагнации, теория устройства вашего государства была создана ещё в античности, тысячелетия назад, а со времён Макиавелли так и вовсе по большому счёту не претерпела ни единого кардинального изменения. Закономерный результат – вы завязли, остановились в своём развитии. Весь прогресс человеческой цивилизации испокон веков стоял на том, что одни уходят, и им на смену приходят другие. То, что было незыблемым для старшего поколения, переосмысливалось и совершенствовалось последующими, для которых эти догмы уже не имели столь сакрального значения. В результате старые идеи отмирали сами собой, им на смену приходили новые – в этом и заключался прогресс. И само общество формировалось в условиях неотвратимой смены поколений. При достижении практического бессмертия надо было полностью менять и общественное устройство, и образ мыслей, и образ самой жизни… Но этим никто и не думал заниматься. В те годы, как и сейчас, паразитировала идея о том, что достигнута высшая стадия цивилизации и наступил конец истории. Многие так считают. Но оглянитесь, посмотрите, что творится вокруг вас? Все сколько-нибудь важные должности занимают вот уже по 100 – 150 лет одни и те же люди. Единицы из них действительно фанатично преданы своему делу, постоянно совершенствуют свои навыки и двигают вперёд процесс познания. ЕДИНИЦЫ, понимаете? Но даже им невозможно никуда подняться и некуда стремиться – все уже занято. Просто они живут всему вопреки, и по-другому не могут.
…Один из охранников от скуки принялся громко и со знанием дела сморкаться. Вздрогнув от неожиданности, второй охранник выронил свой коммуникатор, с помощью которого коротал время допроса и грязно выругался. Полковник Смит, понимавший в словах землянина не более их двоих, тем не менее удостоил каждого своим фирменным начальственным взором. Нарушители спокойствия вытянулись по стойке «смирно» и затихли.
– Что же касается молодых, в вашем обществе у них есть лишь два пути – либо прожигать жизнь, либо бороться против него, – продолжал тем временем землянин, который не слышал ничего из того, что происходило в допросной. – Третьего — творить новое и переосмысливать старое — им не дозволено… И для тех, кто смел и активен существует лишь второй путь. А вы потом удивляетесь, откуда это повстанцы появились, да что им не хватает. И что это они так держатся друг за друга, что ни под какими пытками не выдают своих?! И как могут постоянно придумывать нечто удивительное для вас, не влезающее в рамки ваших привычных представлений? А ответы так просты! Они лежат на поверхности, но их не хотят видеть… Хотя в чём-то правы и вы. Ваших молодые не знают, что им делать после победы. И именно поэтому чья бы она ни была в этой войне она станет неизбежным, страшным и кровавым концом Лиги. Новая эпоха, едва начавшись, закончится в хаосе и страданиях, но в этом будут виноваты все – и значит никто. Вы сами породили то, что сметёт вас как пыль, без остатка. Породили тем, что все, без исключения, ведёте себе как дети малые – не осознаёте, что мир велик и многогранен, не ведаете компромиссов. Пора взрослеть! Хотя… Если отцы и дети взяли в руки оружие и начали стрелять друг в друга, то уже, наверное, поздно. Сейчас достаточно малой искры – и Лига быстро сгорит дотла.
Смит нервно закурил. В словах землянина он усмотрел лишь угрозу привычному мироустройству, охранителем которого он привык себя считать. И хоть он мало что понял из объяснений (в конце концов, всякая научная галиматья – не по его части!), но уяснил главное – бунт молодых, который умники в правительстве Лиги и спецслужбах КК считают глупым и беспочвенным, по мнению земных учёных и экспертов обоснован, закономерен и очень опасен. Получается, они предупреждают… Зачем?
– А почему вы мне всё это рассказываете? – спросил он.
– Мы на Земле уже давно головы ломаем – как бы предупредить обе стороны конфликта о грядущей катастрофе. Кто знает, может вы бы успели смягчить её последствия, а то и вовсе предотвратить её, если бы пошли на уступки друг другу. А тут такой шанс…
– Уступки?! – взревел Смит. – Это кому, молокососам?! Вот и попались! Все эти сказочки про Старую Землю и её мифических учёных имеют лишь одну задачу — подорвать наш дух и заставить сдаться. А вот теперь вам мой прогноз — мы переловим этих чокнутых вандалов, как вас вчера! И передавим, как тараканов, на Арене! Хотите или нет — обществу вы все ещё послужите!
– Предпочитаете продолжать гражданскую войну с непредсказуемыми, но однозначно печальными последствиями? Очень жаль. Значит, вы подписали свой приговор, и уже не сможете ничего изменить.
– Изменить? Ха! Стабильность – благословенна. Конвой! Увести!
Конвой не меньше полковника Смита горел желанием «поставить молокососов на место». Увы, лучшим способом для этого они считали рукоприкладство… Из присутствовавших один лишь старший психолог, вовсе не являвшийся тем прямолинейным, до тошноты правоверным дураком-зомби, которым его все считали, задумался над словами землянина. Всего лишь один человек! Впрочем, и этого было достаточно.
* * *
Камера, в которую бросили избитого разведчика, не была пуста. В углу, сжавшись, подтянув колени к лицу и обхватив их руками, сидела девушка. Она была измождена, но не сломлена, её тюремная роба была разорвана, на теле виднелись синяки, ссадины и кровоподтёки. Она вздрогнула и вжалась в угол, когда в камеру волоком затащили землянина, но вскоре переборола свой страх и на четвереньках подползла к нему.
– Приветствую тебя, отверженный, – прошептала девушка, какой-то тряпкой стирая кровь. – Жаль, что наша встреча произошла при таких обстоятельствах.
– Мне тоже…
– Меня зовут Мелисса. За что они тебя? Тоже мечтал сделать мир лучше?
– А меня – Александр. Нет… Я попытался предупредить обречённых, но они обречены потому, что глухи, слепы и бесчувственны. И палец о палец не ударят, даже когда речь заходит об их жизнях. Они ничего не захотели слушать.
– Обречённые? Это наши старики, да? – девушка криво усмехнулась. – Хотелось бы верить. Тогда мы погибнем не напрасно. А можешь мне рассказать то же, что и им?
– А почему бы и нет?
И он пересказал ей всё, что рассказывал полковнику, даже и подробнее. Мелисса схватывала всё на лету, комментировала близкие ей вещи, морщила лоб, задумываясь над каким-либо новым для неё тезисом, спрашивала, рассуждала… Быть может ей и не хватало настоящего, полного научного осознания всех проблем и последствий, но она интуитивно чувствовала справедливость его слов. И вполне осознанно их принимала! И даже путь диалога ей понравился. Ах, если бы граждане Лиги, отцы и дети, попытались договориться… Но, увы, надежды на это, по мнению землян, уже не было. И эта тюрьма в их глазах служила ярким тому подтверждением. И то, что самые талантливые из молодого поколения сначала обречённо бунтуют, а потом попадают именно сюда, что здесь над ними издеваются, а потом прилюдно убивают на Арене было самым страшным преступлением общества бессмертных и приговором ему.
…Казалось, о них все забыли, и даже еду принесли ближе к вечеру, но ни Александра ни Мелиссу это не волновало. Они проговорили весь день, и этого всё равно было невероятно мало, когда есть что обсудить с действительно понимающим тебя собеседником. Под конец Мелиссе казалось, что она уже целую вечность знает этого человека, а последний день – чуть ли не самый счастливый в её жизни. Такова была сила Земли и её детей – нести радость тем, кто может её принять и понять, не давать друг другу отчаяться в трудные минуты, помогать вспомнить о Прекрасном. Но, увы… Только на Земле, и то в чём то случайно, а в чём то и невероятными трудами, это стремление к прекрасному, любовь к жизни и жажда творить чудесное стали повседневной нормой. «Звёздной сетью наших душ собираем мы свет повсюду, где бы он ни был, и потому сами светлы, счастливы будем с вами поделиться. И быть может тогда придёт после ночи утро, и вы тоже станете на день старше. Как мы». Так могли бы сказать о себе земляне, да вот беда, никому не интересно было их слушать. Ведь в Лиге никто не придёт на помощь упавшему. Нет, его лишь выбросят как мусор, сметут с пути, и гулкая тяжёлая поступь Надзирателя за дверью станет единственным итогом всему. Здешний девиз – будь как все, живи как все. Или умри, если возомнил, что ты чем-то лучше серой посредственности. Так люди своими руками уничтожили для себя всякую возможность дальнейшего прогресса. И даже надежду на осознание того.
Волшебство кончилось, лишь в старинном замке загремел ключ. Мелисса побледнела, вспомнив тот кошмар, который ей устроили после ареста, и, дрожа, потянулась к землянину в поиске хоть какой-нибудь защиты. Он посмотрел ей в глаза и тихо сказал: «Не бойся! Больше тебя никто никогда не тронет». И ледяные когти страха вдруг перестали терзать сердце девушки. И она с гордо поднятой головой встретила вошедших тюремщиков.
Этим вечером их камеру посетил сам господин Главный Надзиратель – так, с благоговейным придыханием, меж тюремщиков полагалось поминать этого изувера. Он пришёл чтобы напоследок покуражиться: сообщить, что суд признал их виновными в тунеядстве и покушении на устои общества, и совсем скоро их ждёт участие в «самом популярном телешоу галактики», что, по сути, является публичной мучительной казнью. «Даже такие отбросы, как вы, могут послужить обществу и принести радость законопослушным респектабельным гражданам» – издевательски заявил он. Арестованные ничего не отвечали. В конце концов, надзирателю надоело, и он ушёл. Только тогда Мелисса дала волю своим эмоциям и горько расплакалась.
* * *
Родители Мелиссы, по меркам Лиги, были людьми весьма молодыми и эксцентричными. Они открыто бросали вызов обществу, в немалой степени игнорируя толерантность, собирая древние печатные книги, открыто симпатизируя учёным, и даже (о, ужас!) осмеливаясь вести в инфосети образовательную программу на исторические темы. Быть может, им бы это даже и простили; посмотрели бы сквозь пальцы и на то, что они любили друг друга, причём не виртуально… Но когда они не пошли заказывать ребёнка с заранее определёнными характеристиками в ближайший Центр планирования семьи, а породили дочь, так сказать, дикарским способом, положившись на слепую игру природы, от них в страхе отвернулись даже самые близкие друзья. А они — только пожали плечами и продолжали жить по-прежнему. Когда подросшая Мелисса стала расспрашивать их об этом, они ответили, что важнее всего в жизни человека — его семья. Это опора в горе и радости, небольшой уголок, где человека всегда смогут принять, понять, помочь. Во всяком случае, так должно быть.
– Понимаешь, дочка, семью планомерно разрушали столетиями — сказал тогда её отец с какой-то затаённой болью. – Это началось даже до того, как в космос поднялись первые корабли. Разрушение велось единственно для того, чтобы лишённые опоры люди легко поддавались управлению их жизнями. И если ты хочешь жить свободной здесь, то, во-первых, всегда думай и решай сама, а во-вторых, ищи и созидай такой семейный уголок — он может быть у любого человека.
С детства привыкшая к не представимой (и ненужной!) в Лиге роскоши — читать, выросшая среди старинных книг, окружённая родительской любовью, Мелисса долгое время предпочитала закрывать глаза на несуразности, неустроенности и опасности окружающего мира. Она не допускала ни тени сомнения, что её жизнь сложится наилучшим образом, и в ней будет большая и чистая любовь.
К несчастью, реальность оказалась не столь радужной. Правительство Лиги, обеспокоенное громкими акциями повстанцев, начало искать корни бунта. И нашло их — как и следовало ожидать, в излишней образованности и вольнодумии своих подданных. В частности, бумажные книги, и ранее не приветствовавшиеся, теперь были полностью запрещены и сжигались спецкомандами на месте обнаружения. Их владельцы — арестовывались и высылались в отдалённые колонии с самыми скверными условиями жизни. Не минула эта участь и родителей Мелиссы. Её тогда «помиловали», но она осталась совсем одна, и это было хуже любого наказания.
Мелисса сгоряча решила, что хуже быть уже не может, но вновь ошиблась. Ей никак не удавалось найти хоть какую-нибудь работу, а без этого нечего было рассчитывать на полноправное гражданство, медицинскую страховку — и бессмертие. Двадцать пятый день рождения ей грозило отпраздновать на Арене… Ужаснее этой перспективы было только то, что она имела несчастье понравиться одной из полицейских, арестовывавших её родителей. Та начала активно за ней ухаживать. Мелиссу, несмотря на всю правоверную виртуальность происходящего, от этого мутило, но, когда голод становится нестерпимым, на многое начинаешь смотреть по-другому… А после ненавидишь себя за слабость.
Конечно, многие молодые в подобной ситуации заботились в первую очередь о себе. И образовывали пары, и жили — с теми, кто родился много раньше их. Ни о какой любви не было и речи – они просто зарабатывали таким образом своё собственное гражданство и бессмертие да утешались тем, что «так все живут». Но Мелисса не смогла переломить себя, хотя и пыталась. И однажды с пугающей ясностью поняла — так ей не выжить. Нужно искать другой путь, всё равно какой.
Дальнейшая её судьба была похожа на судьбы многих повстанцев. Именно они стали для неё последней надеждой, когда она поняла, что ей нет места в Лиге, да и не по пути с ней. И Мелисса стала искать с ними встречи, которая вскоре произошла. Даже сейчас, в тюрьме, она не жалела ни о секунде из тех лет, что она провела среди них. Ведь именно в рядах Сопротивления она почувствовала вкус свободы, нашла своё призвание, став одним из лучших стратегов и аналитиков движения. И здесь она нашла тот самый уголок, где ждала её любовь. Такая же, как у отца с матерью, единственно допустимая, по меркам докосмических времён. И как здорово было осознавать, что иное здесь недопустимо, ведь в пику Лиге здесь даже виртуальный секс не признавали. Это были счастливейшие годы её самостоятельной жизни. Казалось, каждый их успех приближает желанный миг победы, после которой мир станет прекрасным.
К несчастью, оказалось, что до победы ещё очень далеко. Сначала её любимый погиб в случайной стычке, а потом… Потом Мелисса стала просыпаться по ночам. И плакать от безысходности. Прекрасный аналитик, она всё чётче осознавала, что вся их борьба зашла в тупик. Лига — очень сложный организм, и победить её силами Сопротивления едва ли возможно. Более того — она даже не представляла, какие шаги нужно предпринять, чтобы хоть на шаг приблизиться к победе.
– Знаешь, я ведь оказалась здесь из-за тебя, – сказала Мелисса.
– Из-за меня?! – поразился разведчик.
– Да, – уверенно кивнула она в ответ. – Когда я поняла, что нам одним не достичь победы, то обратила внимание на вашу деятельность, которая, в общем раскладе, выглядела очень странно. Ещё раз проанализировав всё, что мне было известно, я поняла, что вы пытаетесь примирить обе стороны друг с другом. Кому другому этого было бы достаточно, чтобы с ходу определить вас во враги. А я решила узнать, что вам известно о положении дел в Лиге, почему вы поступаете именно так, а не иначе. И главное, не сможем ли мы переубедить вас и заключить союз. Это стало моей последней надеждой сдвинуть ситуацию с мёртвой точки. Когда до нас дошли слухи, что на северо-западе Астрополиса появился кто-то из ваших, я и ещё несколько человек сразу же отправились туда. И опоздали — ровно настолько, чтобы не успеть встретиться с тобой. А для опоздавших в Лиге есть только одно место!
Мелисса грустно улыбнулась, и закончила:
– И вот мы, наконец, встретились — в камере смертников. И я знаю теперь, что была права насчёт вас, землян. Если есть ещё где-то в небесах древний Бог, и он смилуется над нами, дав шанс бежать, я не пожалею сил, чтобы убедить всех наших выслушать вас. Вместе мы обязательно нашли бы выход. Привели бы рассвет на смену этой бесконечной ночи!
– Знаешь, ты права. Мы и сами не раз искали контактов с вашими командирами, но поговорить с ними по душам не удалось ни разу. Они просто не хотели нас слушать, с ходу записывая во враги. Поэтому мы прекратили попытки прямого контакта и стали действовать косвенными методами. Должен признать, что и эту — информационную — войну мы тоже проиграли. И видишь — ныне лишь наблюдаем, уже не надеясь погасить разгорающийся пожар, в котором Лига неминуемо погибнет. А надежда, оказывается, есть; мы просто её не нашли…
– Как странно, – задумчиво сказала Мелисса. – Судьбы миллиардов людей зависят от двух смертников, заключённых в столичной тюрьме, которым и жить-то осталось всего ничего. Никто из тех, кто будет смотреть это проклятое телешоу, и не узнает, что сегодня на Арене погибнет их будущее, и никак иначе.
Немного помолчав, с внезапной весёлой злостью она добавила:
– А если подумать, и чёрт с ними со всеми. Человек всегда выживал благодаря разуму, и, когда он от него отказался, гибель стала лишь вопросом времени. Они получат то, что заслужили. А я потрачу свой последний вздох, чтобы остаться собой, до последнего.
Как ей удалось одним движением вмиг освободиться от тюремной одежды, Александр так и не смог понять. А она уже была совсем рядом — прекрасная и дерзкая — до конца.
* * *
В заброшенной части города, в неприметном бункере, едва заметном среди гор мусора, этом вечером кипели нешуточные страсти.
— Завтра их выпихнут на Арену, – кипятился Колдуэлл. – Мы не можем их вот так бросить! Сколько можно спокойно смотреть, как наших людей потрошат на этом адском телешоу?!
Макферсон, предводитель отряда, попытался его урезонить:
– Успокойся, Колдуэлл. Лобовая атака на Арену — далеко не лучшая из твоих идей.
– А я думаю, Колдуэлл прав. Лига давно нуждается в показательной порке, – как всегда, негромко сказала Лейн-бит. – А мы с вами позорно погрязли в быту, и скоро вообще забудем, зачем здесь собрались. Так и будем грабить автоматические доставщики пиццы и мечтать о победе.
Макферсон, начиная терять терпение, с нажимом ответил:
– Главное, чтобы показательная порка Лиги не превратилась в наше коллективное самоубийство! Иначе даже мечтать станет некому, и Лига победит!
– Да, но сидя здесь и философствуя, мы опять ничего не добьёмся, – произнёс кто-то за спиной Колдуэлла.
— Послушай, Макферсон, я понимаю твои опасения, – Колдуэлл говорил уже более спокойно, устало потирая лоб. – Но без Мелиссы все то, чего мы добились, полетит ко всем чертям, и тебе это не хуже меня известно. Наш Анклав – это ж и её заслуга! Многие люди живут сейчас по-нашему. Хоть кому-то ещё из Сопротивления это удалось? Подумай, что будет с ними, если мы просто откажемся от борьбы и разбежимся?
Макферсон насупился — оспаривать приведённые доводы не имело смысла, тем более, что к предстоящему делу они имели лишь косвенное отношение. Поэтому он взял театральную паузу, и не спеша достал из внутреннего кармана своего поношенного пилотского комбинезона белый платок. Все как заворожённые следили за этим кусочком материи, пока он стирал пот со своего высокого украшенного ранними залысинами лба, а потом прятал платок обратно. Завершив этот ритуал, предводитель пристально посмотрел на оппонента и медленно, веско проговорил:
– Я всё понимаю, Колдуэлл. Но пока что не услышал ни внятного плана проникновения на Арену, которая охраняется лучше Галактического Банка, ни, что ещё важнее, успешного отступления оттуда.
– Хорошо, Макферсон, слушай. Благодаря нашим друзьям хакерам, у нас есть подробные планы Арены и схемы её патрулирования, – Колдуэлл кивнул на Лейн-бит, тут же зардевшуюся от всеобщего внимания, как умеют только рыжие. – Хакеры возьмут под контроль системы, а мы в это время захватим караулку и переоденемся полицейскими. Они всегда стоят в оцеплении в Зоне Игры. Так мы окажемся совсем близко к месту событий, и, дождавшись удобного момента, освободим всех обречённых на арене и уйдём через канализационные тоннели.
После этого, судя по выражению лица Колдуэлла, пришествие Золотого века в силе и славе становилось неминуемым, но Макферсона он этим не убедил:
– Ты больше полагаешься на везение, а не на трезвый расчёт, Колдуэлл! За этот план Мелисса отправила бы тебя в патруль вне очереди, и правильно сделала бы!
– Да брось. Без фарта да куража ни одно дело не делается! – попытался отмахнуться тот.
– Безумие и самоуверенность, вот как на самом деле называются твои «фарт» и «кураж», Колдуэлл! – окончательно потеряв терпение заорал Макферсон. – Ты и Мелиссу не вытащишь и сам там сгинешь!
– Хорошо. Предложи план получше! – рявкнул в ответ Колдуэлл.
Дело явно шло к драке, но в этот момент из темноты прозвучал незнакомый уверенный голос:
– Это могу сделать я.
К чести собравшихся, если такой поворот событий и стал для них сюрпризом, то не растерялись они точно. Через мгновение на пришельца было направлено не меньше десятка стволов.
– Ты кто такой?! – грозно спросил Макферсон. – И как сумел нас найти?
– Меня зовут Алехандро Тойвини, официально я служу психологом в Третьем отделении. Что же касается того, как я вас нашёл… Невелика премудрость, тем более, что мы с коллегами, в некотором роде, заботились о вашей вольнице. Хотели, в частности, понаблюдать, что у вас получится в результате социального эксперимента, который вы затеяли.
Колдуэлл оглянулся на позеленевшего от таких новостей Макферсона и не удержался от смеха. Вслед за ним засмеялись и другие: страсть их вожака к конспирации доставляла всем немало неудобств, и не нашлось бы в отряде человека, который в душе не считал все эти меры бесполезными.
– Ты понимаешь, что явившись сюда, ты подписал себе смертный приговор? – громко спросил Макферсон, и смех как отрезало. Алехандро не смутился:
– По крайней мере надеюсь, что в начале вы меня выслушаете, а уж потом… Уверен, как представители Homo Sapiens, людей разумных, мы можем найти достойный компромисс.
Макферсон бросил взгляд на Колдуэлла, тот кивнул — патрули уже вышли.
– Ну, говори, тогда. Только держи руки на виду.
Слово — не воробей. Но с каждой новой фразой в этом странном разговоре Макферсон чувствовал себя всё глупее и глупее. Такие диалоги слишком уж часто встречаются в скверном лигийском кино, и после них он попросту прерывал просмотр. Поэтому сейчас, к удивлению своих друзей, опустил автомат:
– Впрочем, как сказала бы Мелисса, успеть навоеваться никогда не поздно. Садись к нашему костру, раз уж пришёл, и рассказывай, что хотел от нас.
– Спасибо, – улыбнулся ему в ответ психолог, сразу помолодев, сел у костра и глядя на пламя начал:
– Если угодно, можете считать меня посланником моего тёзки и коллеги, учёного со Старой Земли. Того самого, за которым следила ваша Мелисса, когда её арестовали. Благодаря ему мы, последние здравомыслящие учёные Лиги, наконец-то начали осознавать, что происходит вокруг нас. И осознание это оказалось ужасным.
Психолог замолчал, поджав губы. Было видно, что эта новая правда, о которой он собирался говорить, крайне неприятна. Точно горькое лекарство.
– Мы долго терпели это мракобесие: и грубое манипулирование сознанием, и насмешки в наш адрес, и даже антинаучные кампании, – Алехандро горько усмехнулся. – Ещё бы — когда у человека есть любимая работа и цель в жизни многое он может простить, а что-то и вовсе предпочитает не замечать. Вот только тех, кто по-прежнему занимается наукой и всей душой радеет за её будущее осталась всего-ничего… Да что там говорить, сами знаете: на Гее остался один-единственный университет! Но, отступив на последний рубеж, мы всё-таки не сдаёмся. И, что уже совсем удивительно, к нам порой ещё приходят молодые. Поэтому среди научного сообщества Лиги — а я сейчас имею в виду настоящих учёных — тоже немало недовольных текущим положением вещей. До сих пор мы не понимали причин кризиса, поразившего Лигу. Конечно, ни для кого не новость, что наука сейчас находится в крайне плачевном состоянии. Хорошо, хорошо, ни для кого из нас, учёных… Но мы надеялись, что всё не настолько плохо. И вот нам объяснили. Подробно, как детям на уроке. Разъяснил этот ваш приятель с Земли, на допросе. Бессмертие стало нашим общим проклятием, и если продолжать эту «войну всех против всех» – Лига падёт.
– Замечательный новости! – воскликнул Колдуэлл салютуя банкой со своим любимым соком. – Туда ей и дорога!
Воцарилась неловкая пауза. Собравшиеся здесь Лигу, конечно, презирали, но за словами незваного гостя смутно проступало нечто такое, чего и врагу не пожелаешь, не то что себе.
– Колдуэлл, а ты знаешь басню «Свинья под дубом»? – медовым голоском осведомилась Лейн-бит, прервав тягостное молчание. – Нет? А зря. Посмотри в Сети на досуге.
– Лэ, а как-нибудь попроще нельзя? – огрызнулся Колдуэлл. Защищать Лигу в его глазах было равносильно предательству.
– Представь себе, что твой дом горит, а ты не можешь покинуть его в принципе, – Лейн-бит повысила голос так, чтобы её слышали все собравшиеся у костра. – И дом вроде плохонький, тебе никогда не нравился, и пожар — не твоих рук дело… А только сгоришь ты вместе с ним, вот и весь сказ.
– Со мною так и без басен однажды было, – фыркнул Колдуэлл. – Ничего, выбрался. И даже поджигателей нашёл, что им вряд ли понравилось…
Под укоризненными взглядами Лейн-бит и других своих соратников Колдуэлл осёкся, затем засопел и умолк.
– Будем считать, разобрались и согласились, – подытожил Макферсон. – Продолжай, Алехандро!
– Сначала должен я отдать должное леди, – поклонился психолог в сторону Лейн-бит. – Далеко не все мои коллеги столь быстро и образно поняли мои опасения. А безмозглый солдафон Смит не понял ровным счётом ничего. Зато написал рапорт о поимке особо опасного мятежника, уделив почти всё внимание себе любимому, и успокоился. А вот меня описанная земным коллегой картина пробрала до печёнок. Я потребовал созыва внеочередного Учёного совета и пошёл на должностное преступление, публично продемонстрировав видеозапись допроса. После неё все долго молчали и ещё дольше спорили. Мы с коллегами и сейчас в ужасе от собственной слепоты, остаётся лишь надеяться, что: во-первых, ещё не слишком поздно, и, во-вторых, земляне не откажут нам в… Так сказать, методологической и теоретической помощи. Кажется, уже у всех, кроме них, закончились идеи по наведению порядка в этом пангалактическом бардаке под названием Лига Объединённых Планет. Очевидно, что если мы с вами не найдём точек соприкосновения, то вскоре положение станет незавидным и у вас, и у нас. Как сказал наш земной коллега, «Пора взрослеть!». И пора учиться находить компромиссы.
– Землянин, говоришь, вам глаза раскрыл? Скорее уж больше на Мелиссу похоже, – задумчиво произнёс Колдуэлл. – Сколько её знаю, она всегда умела убеждать.
– О, да, – улыбнулся психолог. – Ваша подружка тоже отличилась. После одного единственного разговора с ней, следователь напился до зелёных потусторонников. Молодой он, куда ему против своих ровесников идти… Уверен, как только он протрезвеет, а может даже и раньше, начнёт творить глупости во имя новой веры. Помяните моё слово, я всё же один из лучших психологов на этой планете.
– Я, конечно, всегда с уважением относился к учёным, – дипломатично начал Макферсон, – Но всё же не могу поверить, что те, кто считал нас недостойными даже плевка вдруг предлагают нам союз. Как хочешь, Алехандро, но это дельце с душком. Вот у тебя лично, какой интерес в этом деле?
– Не думайте, что вас одних беспокоит будущее Лиги, – серьёзно ответил психолог. – Что же до моего интереса — когда мир начинает переворачиваться с головы на ноги, главное — успеть перевернуться первым.
– Ладно, – не сдавался Макферсон. – Тогда расскажи, как ты и твои «коллеги» можете помочь нам вытащить наших друзей с Арены? Толкового плана я так за этот вечер и не услышал!
– Мы давно придумали, как остановить это безумие с Ареной, – улыбнулся Алехандро. – В теории, конечно. Но сегодня прекрасный день для воплощения теорий на практике, вы не находите?..
* * *
Вместе с другими обречёнными, их привезли на Арену в бронированном автобусе. Толпа уже изнывала в ожидании и предвкушении. Их, приговорённых преступников, уже любили, предвкушая пикантное зрелище. Среди встречающих насмешкой выделялась группа защитников животных с плакатом «Животным тоже больно».
«Да, вот до этого в Древнем Риме в своё время не додумались, – с сарказмом подумал Александр, глядя на этот плакат. – Интересно, хоть кого-нибудь тут волнуют люди? Хотя я сам неоднократно слышал здешнюю мантру, что жизнь – сугубо рациональный, механический процесс. И что в нем нет места сложным эмоциям и высоким чувствам».
Мелисса, доселе старательно рассматривавшая свои ботинки, вдруг подняла голову, тряхнула своими волосами и упрямо улыбнулась. И мысли исследователя приняли иное направление.
«К счастью, здесь есть такие люди, как Мелисса. Их немало, и самое наше больше упущение – то, что мы не знаем, как им помочь и что вообще можно сделать. Когда люди стали друг в друга стрелять, когда в центре Астрополиса в одночасье воздвиглась мрачная Арена, мы остались пассивными наблюдателями. И поделом! Вчера на миг мне показалось, что вместе мы все же смогли бы найти выход из этого тупика. Но это совсем другая история, и сегодня она закончится – и не начавшись в общем-то».
Александр не строил иллюзий: конечно, Земля сделала бы все, чтобы его спасти, его скорее всего уже ищут, но… Уже слишком поздно, помощи ждать не приходится. Надо по крайней мере выжить, но отнюдь не любой ценой. Он рассчитывал, как обычно, на себя — в курс выживания, для тех, кто работал в пределах Лиги Объединённых Планет, входила даже боевая подготовка. В той мере, в какой она могла существовать на Земле, где война была совершенно непредставимым феноменом.
А Мелисса шла по стальному коридору, ведущему на Арену, почти с радостью. Пусть всё закончится поскорее, ей так надоела неизвестность. Кроме того, ей не о чем было жалеть. «И жить хорошо, и жизнь хороша», – думала она, даже не зная, что несколько столетий то же самое сказал один из известнейших поэтов той эпохи. Впрочем, мы ведь тоже часто цитируем великих, даже не осознавая этого…
Перед самой дверью Александр оглянулся на свою спутницу и негромко сказал ей:
– Что бы ни случилось, держись меня!
Мелисса игриво кивнула:
– А как же! Ты теперь от меня так просто не отделаешься!
И они шли навстречу Солнцу и Свету, которые всегда приносили людям надежду на лучшее. Но сейчас… Кто знает, что принесёт он сегодня двоим обречённым?
Арена, странная многоярусная воронка диаметром в километр, встретила их рёвом толпы, почуявшей запах крови. Сегодня её дно было стилизовано под средневековое королевство. Наличествовали и гордый замок в самом центре у реки, и несколько деревушек и тёмный лес. Александр и Мелисса стояли у самой его кромки, мрачным непроницаемым кольцом отделявшую зону игры от трибун. Сразу было понятно, что здешние декораторы никогда не бывали в настоящем лесу и не видели воочию ни замков, ни джунглей, ни тайги. А ведь некогда Гея, планета, на которой они родились, была полностью покрыта лесами! Впрочем, свою функцию — не дать жертвам скрыться — этот лес выполнял вполне сносно. На вершине замковой башни бесновался герольд. Сюда долетали лишь обрывки фраз, там было что-то про взбунтовавшихся смердов и призывов благородным рыцарям встать на защиту королевства. Выглядело это, с точки зрения земного учёного, нисколько не аутентично и очень глупо.
Землянин никогда не любил подобных ситуаций. Не патовых, но таких, когда даже кристальная ясность ближайшего будущего подразумевает лишь тягостное ожидание чего-либо. Идти у событий на поводу — тяжкая ноша для тех, кто рождён свободным…
– Я думаю, мы можем поискать других… участников, – предложил Александр, по большей части лишь для того, чтобы не стоять на месте. – Не исключено, что так будет легче обороняться.
– Ты не знаком с правилами, – покачала головой Мелисса. – Тот, кто отличится во время игры, уничтожая своих друзей по несчастью, будет помилован и станет гладиатором. Судьба незавидная, но многие будут рвать глотки даже во имя такого шанса на жизнь.
Далёкий предсмертный вскрик, прозвучавший подтверждением её словам, был поддержан восторженным рёвом толпы… На поверку вдруг оказавшимся криками страха и боли, эхом чьей-то безвестной смерти на Арене. Затем воцарилась полная тишина, и она была ещё ужаснее. Ибо когда «Народ безмолвствует», происходит нечто, не укладывающееся в рамки обыденного.
«Что же там случилось?» – успел подумать землянин, но тут перед ними появился гладиатор.
– Поприветствуем любимца публики, знаменитого Грифона! – надрывался невидимый комментатор, будто не замечая, что сегодня с этой самой публикой творится что-то неладное.
Гладиатор, точно обезьяна, спрыгнул с ближайшей ветки и скорчил уродливую гримасу. Он был одет в средневековые доспехи с ангельскими крыльями за спиной. Скорее всего, это был голографический реквизит, поскольку в настоящих доспехах, пусть и с крыльями, ни один человек не смог бы лазить по деревьям. Тому, кто наблюдал за травлей с трибун или из дома, всё это могло показаться забавным…
Глядя прямо в глаза гладиатору, землянин спросил его:
– Зачем ты это делаешь?
Этот вопрос давно не давал покоя всей Земле, и никакие теории тут не помогали. Почему, отчего, зачем люди уничтожают в себе всё человеческое, становясь убийцами? Ведь, как будто в противовес им всегда есть люди, которые этого не сделают в любой жизненной ситуации. Сталкиваясь на практике с проявлениями худших человеческих качеств, люди эры Animum Civitas порой терялись и не находили слов. Сколь же разительные отличия могут привнести в человека и общество столь простые меры по воспитанию и разумной организации жизни!
Грифон на миг остановился. В его глазах мелькнуло что-то человеческое, давно забытое…
– Это просто работа, парень. Извини, ничего личного… – хрипло произнёс он.
– Я не хочу с тобой драться, Грифон, – сказал Александр. – Это не просто скверная работа, а клоака, которой человек должен избегать, вне зависимости от жизненных обстоятельств. Если, конечно, хочет таковым называться.
– Да что ты знаешь об обстоятельствах?! – с неожиданной болью в голосе закричал вдруг Грифон. – Ты, умник, за всю свою жизнь, небось, только те два фингала и заработал, с которыми тут красуешься! Обстоятельства! Посмотрел бы я на тебя, когда…
С выражением бессильной ненависти на лице, гладиатор погрозил кулаком куда-то в пространство.
– Я не хочу с тобой драться, – повторил Александр. – Тем более, на потеху другим.
– Никуда не денешься! – прошипел в ответ Грифон и кинулся на землянина. На девушку он не обратил ни малейшего внимания. Ей он займётся потом. Зрителям наверняка понравится то, что он с ней сделает, и тогда… Тогда его дочь проживёт ещё один день. В его прыжке было что-то нечеловеческое.
Александру не составило ни малейшего труда уклониться, и Грифон пролетел мимо, неудачно приземлившись метров через пять, при этом взвыв от ярости, как мог бы взвыть зверь, но никак не человек. «Впрочем, был ли он человеком хоть когда-нибудь, этот жалкий убийца беззащитных?..», – подумал Александр.
Почти мгновенно вновь оказавшись на ногах, гладиатор повторил прыжок, на этот раз пролетев гораздо ближе от землянина, а тот вдруг схватил его за ногу и, крутанув, подбросил в высь над ареной. В такой силе на Земле не было ничего необычного. Но трибуны Арены разом охнули и затихли, глядя, как взлетев метров на десять и не сумев ничего сделать, «любимец публики» Грифон с воем и хрустом костей тяжело упал на багровый песок. Разведчик подошёл к упавшему и присел. Раны его были тяжелы, но гладиатор был жив и с ужасом смотрел на своего противника. Руки землянина заработали с огромной скоростью, оказывая первую помощь побеждённому. До больницы доживёт.
Арена по-прежнему безмолвствовала. Миллиарды людей в этот миг впервые в жизни столкнулись с проявлением милосердия… И Александр только после узнал, сколь многое оно в тот миг изменило.
– Кто ты?! – захрипел поверженный.
«А действительно, – подумал Александр, – кто я? Что можно ответить на такой вопрос тому, кто привык к тому, что люди здесь жестоки, грубы, эгоистичны, самовлюблённы? А если они иные — значит, их убивают. Это ведь мир жестоких стариков, ценой жизней собственных детей длящих собственную молодость. Им лень даже на миг задуматься о происходящем вокруг. Но не лень уничтожать тех, кто задумался. Кто я… Я – дитя Земли, для которого всё это дико и жутко. Я даже не смогу объяснить насколько. Что тут ответишь?.. Хотя нет, на этот вопрос есть один-единственный ответ!».
– Я – Человек! – ответил он.
И Грифон и Мелисса смотрели на землянина с самым настоящим суеверным ужасом, у девушки он мешался с восторгом. А Александр поднялся на ноги, взял за руку Мелиссу и совсем было уже собрался предложить идти дальше… Но тут в происходящее вмешалась ещё одна сила.
Из леса вышла группа эльфов и с пением направилась к ним. Мелисса от неожиданности стала затравленно озираться, а потом увидела, что у ближайшего эльфа — глаза Колдуэлла, заметила Макферсона и остальных своих друзей по отряду. Окончательно выбил её из колеи эльф с лицом неизвестно откуда здесь взявшегося лейтенанта Томсона, допрашивавшего её тремя днями ранее. Было очевидно, что все они едва сдерживают смех. Что же касается Александра, он никого не узнал, но понял, что ситуация в корне изменилась. Окружив узников Арены, отряд ушёл той же дорогой, которой они пришли.
* * *
Каждый повстанец знал — если добрался до ближайшего входа в систему канализации, значит, спасён. Не имея схем системы коммуникаций Астрополиса, уничтоженных хакерами ещё на заре восстания, Чистильщики не осмеливались спускаться туда. Помогали и запускаемые повстанцами слухи о мутантах и прочих чудовищах живущих под городом. Именно поэтому, оказавшись в канализации, Мелисса почувствовала себя как дома, в безопасности. И тут же набросилась с расспросами на Макферсона с Колдуэллом, но те смеялись взахлёб и никак не могли остановиться, отмахиваясь от неё.
Алехандро же, ждавший их в коллекторе и, видимо, поэтому сумевший сохранить серьёзность, обратился к своему тёзке:
– Спасибо, что открыли нам глаза!
– Рад, что хоть кому-то моя речь помогла, – улыбнулся землянин. – Я до последнего был уверен, что произнёс её в пустоту.
– Ну, рассказывайте, что вы натворили на этот раз! – под строгим взглядом Мелиссы Колдуэлл и Макферсон, наконец, несколько успокоились, и последний сумел ответить:
– Наши новые друзья из Университета, оказывается, на досуге напридумывали очень много занятных вещиц! Гвоздь сегодняшнего шоу — их троянец, который транслировал всем кровожадным сволочам болевые ощущения тех, кто бился и умирал на Арене! Лейн-бит как увидела исходники, так до сих пор под впечатлением ходит. Посрамили нашу владычицу Сети…
– Вот это да! – ахнула Мелисса. – А ваши маскировочные образы — тоже их рук дело?
– Да! – Макферсон снова засмеялся. – Мел, я так рад, что половина галактики сполна осознала, что чувствуют те, кто умирает на Арене им на потеху! Сегодня сбылась моя давняя мечта!
Мелисса украдкой пожала руку Алехандро.
– Не стоит меня благодарить, – отреагировал психолог. – Моя заслуга в этом мизерна.
– Знаешь… Макферсон не смеялся почти десять лет, с тех пор, как погибла на Арене его сестра. – шепнула ему Мелисса. – И за его смех, даже такой, за улыбку на его лице я готова поклониться в ноги и расцеловать кого угодно. Спасибо тебе!
– Богатая же у вас фантазия на пакости, – покачал головой землянин.
– По-иному нельзя, – вздохнул Алехандро. – И мы не собираемся останавливать акцию до тех пор, пока интерактивное насилие не уберут с головидения полностью.
– Или пока не отловят вашего троянца, – вставила Мелисса.
– Это будет непросто, – усмехнулся Алехандро, – учитывая сколь тщательно изгонялись все мало-мальски знающие специалисты с ГВ и не только.
Радости Мелисы не было предела, а психолог, обращаясь уже к землянину, добавил:
– Вы, дорогой коллега, оказались единственным участником сегодняшнего шоу, кто проявил милосердие. Благодаря этому урок получился весьма показательным.
– Могу себе представить, – протянул удивлённый разведчик. «Неужели всё вот так, внезапно — и сдвинется с мёртвой точки?», – не мог поверить он.
– Отлично. С этим разобрались, – Мелисса не собиралась упускать инициативу. – Теперь меня интересует, что здесь делает он?
Она показала пальцем на залившегося краской Томсона.
– Давай, парень, отвечай, – махнул рукой Колдуэлл. – Не одним же нам перед этой фурией ответ держать!
Мелисса толкнула его локтем и вопросительно посмотрела на бывшего офицера. Томсон резко выдохнул и горячо затараторил:
– После того разговора с тобой я много думал и пил. Наконец, решил, что понял откуда в моей жизни появилась эта невыносимая пустота. В моей памяти воскресали моменты, когда я должен был думать сам, поступать по-другому… Но я поступал как того от меня ожидали другие. И когда мне стало от всего это совсем уж противно, я решил, что должен пойти и спасти тебя и твоего друга с Арены. Или, хотя бы попытаться.
– И ты собирался сделать это в одиночку? – иронично фыркнула Мелисса. – Не самая приятная форма самоубийства!
– Ничего другого мне в голову просто не пришло, – снова покраснел Томсон. – И ещё я подумал, что хоть раз в жизни совершив достойное дело, не страшно и умереть.
– Всё хорошо, что хорошо кончается, – вступился за Томсона Колдуэлл. – Алехандро нас предупреждал, что этот кадр может выкинуть нечто подобное, и оказался прав. В везении Томсону не откажешь — мы встретились весьма вовремя.
– Допустим… Но испытательный срок ради него никто отменять не станет. – с нажимом заявила Мелисса. – Понял меня, Томсон? Не думай, что сможешь просто так пойти, нас всех сдать и зажить по-старому.
– Я уже говорил, что «жить по старому» никто не сможет, – сказал землянин. – И то, что я вижу здесь и сейчас, только укрепляет меня в этом мнении.
– Очень надеюсь, коллега, что вы правы, – откликнулся Алехандро. – И чтобы подкрепить нашу надежду обращаюсь к вам с официальной просьбой от научного сообщества Лиги оказать нам помощь в деле её спасения, ибо наша собственная теоретическая и методологическая база оставляет желать много лучшего. Я думаю, тут с мной согласны все…
– Лично я — полностью! – тут же вставила Мелисса.
– Что ж, мы тоже давно хотели установить с вами контакты, – кивнул землянин. – У нас есть ответы на некоторые ваши вопросы, думаю, и у вас найдутся ответы на наши. Есть идея и по поводу теоретической и методологической помощи. Как сказал один наш общий знакомый полковник, есть же официальные каналы! Мы оформим договор между университетом Геи и одним из земных университетов, по всем правилам, с академическими обменами, планами и всем что полагается в таких случаях. Легально, эффективно и должно дать нам достаточно времени, на выработку стратегии. Пока ещё в Канце поймут, что происходит…
– И это сработает? – засомневался Алехандро.
– По нашим расчётам, с вероятностью около 86% это даст примерно два года на подготовку, – Александр улыбнулся Мелиссе, у которой загорелись глаза от одной мысли, что можно вычислять такие вещи. – Я потом объясню, как это рассчитывается.
– Мы, наконец-то, вместе — вот самое главное! – сказала Мелисса. – А значит партия вышла из состояния пата, и для всех появилась надежда на лучшее. А что впереди — посмотрим.
Землянин кивнул. В отличие от своих новых друзей он куда лучше представлял, что их ждёт впереди огромная, труднейшая, но интереснейшая работа вместе. Искра, из которой разгорится пламя. Но вслух, здесь и сейчас, он сказал об этом по-иному:
– Сегодня часы человеческой цивилизации впервые за много лет сдвинулись с полуночи. И нам остаётся лишь дождаться рассвета, ведь теперь он обязательно наступит.